Арабески (2009)

Московский театр драмы и комедии на Таганке.

Спектакль посвящен личности, жизни и творчеству Николая Васильевича Гоголя.

Юрий Любимов назвал этот спектакль, поставленный по его собственной инсценировке, философским размышлением о гениальности Гоголя. Человек и творец, проповедник и жалобщик, богомолец и мистик - Гоголь предстанет перед зрителем во всей своей многогранности: загадочная личность небывалого дарования с трагически одинокой жизнью.

В особой манере открытой игры и прямого разговора с залом, которому Юрий Любимов неустанно учит своих артистов, Гоголь обратится к зрителю. Он заговорит устами своих персонажей, строками писем и произведений, отрывками бесед с современниками, заговорит от себя и про себя.

Спектакль построен на уникальном режиссерском замысле: на одной сцене три театра: пафосный античный, художественный житейский и театр марионеток. В каждом своя манера игры. Они соединены площадкой и пьесой, посвященной одному, представляющему загадку для всех, герою.

Многомерная проза Гоголя и строй его личности потребовали и особых художественных приемов: например, образ писателя собирают на сцене три Гоголя (один из них одновременно Кафка, второй - Гофман), их беседы о самых разных вопросах бытия и творчества.

Действие переходит из одного театра в другой, артисты меняют выразительные средства, спектакль - атмосферу и настроение: он гротескный и трагический, трогательный и задумчивый, рассуждающий и грустный.

Этот спектакль - своеобразная, образная, ассоциативная энциклопедия Гоголя от Юрия Любимова. Название пьесе дал сборник "Арабески", составленный Гоголем из художественной прозы, статей, очерков, исторических заметок. Спектакль составлен столь же многопланово. Он сложный и насыщенный, созданный не только на основе прозы и писем Гоголя, но и на богатом материале, скрупулезно отобранном Юрием Любимовым из воспоминаний современников писателя, критических статей, из находок и открытий биографов и литературоведов. Великолепное, тонко продуманное и необычное художественное оформление и пластические рисунки мизансцен эмоционально отсылают к той трудно объяснимой цельности противоречивого гоголевского мира, которой, возможно, мы еще не знаем.